Show me the waves Slaves of the sea Is there a swirl an oyster pearl inside of me ?
читать дальшеДурак До.
Долить, допить, дожить, доделать,
Доулыбаться, наконец.
Наесться кускового мела,
Настричься розовых овец.
Но скажет он: расти весёлым.
Она споёт: расти скорей.
Но скажут города и сёла:
Ты лишь мечтательный порей.
Пророс, пустил стихи и корни.
Теперь не выдернешь никак.
Но мы же всё равно упорней
Тебя, мечтательный дурак.
Всё ищешь что-то без названий,
На счастье золотой патент.
Но среди всех призваний-званий,
Твоё – духовный импотент.
Ругайся, мсти нам, мы согласны,
Но будешь всё равно дурак,
Пока в себе, единогласно,
Не опровергнешь этот факт.
Октябрь 2007
Перегорят стихи
Перегорят стихи как кошки,
что затаились в конуре.
Перегорят стихи как мошки,
что залетались в ноябре.
Перегорят стихи как жёны,
что засиделись на метле.
Перегорят стихи – пижоны,
что замечтались на игле.
Перегорят стихи как лица,
что светятся в глухой ночи.
Перегорят стихи как птицы,
что гаснут в пламени свечи.
Перегорят стихи как море,
размазанное о бетон.
Перегорят стихи как горе,
что всем не в пять, не в глаз, не в тон.
Перегорят стихи как провод,
как в грязной речке караси.
Перегорят стихи – не повод
у них прощения просить.
Октябрь 2007
Сказка про числа
Мальчик нашёл кусочек обоев,
Ценою семь тысяч двести.
Знатный подарочек! Хвост трубою
Мальчик пошёл к невесте.
Та же в восторге, 43 корки
Собрала быстрей к обеду.
Тепло и радостно было в норке
Им с пятницы аж по среду.
Смеются мышки, лежат на полке
Обои и корки смысла.
И вы посмейтесь, ведь в сказке толку
Немного, зато есть числа.
А может кто-то решит, однако,
Что сказка про нас с тобою.
Тогда ему мы кусок ден.знака
Подарим, как нац.герою.
Октябрь 2007
П.-П.
Первый-первый, я нервы.
Я нёбо этого города.
Первый-первый, я нервный,
Я слово, что спрятано в бороду.
Первый-первый, ты сладость.
Ты гость в этом странном облике.
Первый-первый, ты гадость,
Ты радость, ты дырка в бублике.
Первый-первый, он сердце.
Он кисточка без художника.
Первый-первый, он герцы,
Он месяц, что снят с треножника.
Первый-первый, что дальше?
Числа, рода, сравнения?
Как отстирать от фальши
Наши стихотворения?
Октябрь 2007
СтихотВОРный
С размаху о среду
Ударился, как о забор.
А ближе к обеду
Мне в сердце забрался вор.
Забрался грабитель,
Украл две строки, сестру
Да пару событий,
Что реяли на ветру.
Схватил, не скрываясь,
Помыл за собою пол
И сел, улыбаясь,
Со мной за квадратный стол.
Обедать мы стали
Сжевали полслова «слон».
Лишённые талий:
Я (сытый), (прозрачный) он.
Вот так получилось,
Что вор этот – лишь игра
Того, что случилось
Бы завтра, не будь вчера.
10 октября 2007
Девушка со словами.
Шла-шла, свой мирок несла,
Уронила на ноги соседних дней…
То у руля была, то у весла.
Ведьминой кошки была черней.
Спал на коленях живой дворец,
Чары свои из волос плела,
Пальцы, свободные от колец,
Лепили из раненых слов тела.
Фигурки плясали, прижав к груди,
Обрубки чьих-то чужих фонем.
Никто не знает, что впереди:
Кто будет крут, кто Брут, кто нем.
Искренний танец оживших строк
Медленный смех утомлённых глаз.
Снова ей кажется: новый срок
Выделен рифмам в который раз.
Так обними же её стена,
Спрячь от людей, перемен, погоды.
Пальцами вскрытого настежь окна
Влей в неё крови на долгие годы.
10 октября 2007
Песенка средневекового вора.
И не успел я испугаться,
Всё было странно, будто в сне,
Я был повешен на сосне
На радость медведЯм болтаться.
И хоть, хочу я вам признаться,
Такой расклад был не по мне,
Я знаю, истина вовне.
Мир слишком плох, чтоб в нём остаться.
В конце концов, ведь может статься,
Что в очистительном огне
Мне будет лучше, чем на дне,
Где я был вынужден скитаться.
Лишь с женщинами жаль расстаться
Да с тем дурманом, что в вине…
И со штанами на ремне,
И с лунным бликом на стене,
И с речкой той, где по весне
Так было здорово купаться.
14 октября 2007 г.
Неслучившиеся истории
Вот так сидишь на камушке с рекой в ушах и
слушаешь её волшебный бег. И думаешь о чём-
то неспеша, к примеру, о судьбе таких вот рек.
Они похожи в сущности на знак, что свежим
воскресает каждый раз, когда, неважно, так
или не так, аккорд звенит из летошних прикрас.
Открытка двери настежь, заперта
Улыбка глаз, стекается гроза
И молнии на мятой складке рта,
Хотя страшнее льдины, что в глазах.
Запястья в бег, а ступни прочь, прочь, прочь!
И нету силы вырастить крыла.
Может и можно мне теперь помочь,
Но я сопротивляюсь. Все дела!
14 октября 2007 г.
Вавилон
Большая любовь
Со следами зубов,
сапогOFF
и землянок рабов,
Это наша планета.
Тут нету отсутствия света,
Зимы, только лето,
Калёное лето.
Огромнейший мир,
Он до дыр
кое-где прохудился,
Простудился,
принарядился,
Стал похож на невызревший сыр.
Он вращался как в киселе
На оси,
на любви,
на весле,
На задумчивом старом осле,
На добре и на зле,
На воде,
на пару,
на земле,
И на массах, и на ЖЗЛе!
Он вращающимся родился,
Он то глохнул, то заводился.
Во всех лицах: Никто,
Ты,
Он.
Встал Вавилон.
15 октября 2007 г.
Песни зверей
няшной Стен
Высиживали дни, как яйца птиц,
Гуляли по стволам домов и улиц.
Но цирк наш слишком свят и бледнолиц,
Чтоб зрители хотя бы улыбнулись.
Мы песнями цветили переход
Не глядя на мороз, фуражки, вечер.
Охрипшие, как старый пароход,
Мы не жалели – незачем и нечем.
Горит фонарь и эхо от подков
Шагающей в сапожках мимо тёти.
А мы вдвоём, как парочка котов,
Поём и ничего нас не заботит.
Потом, конечно, будет течь в носу.
И горло заболит, вот всё и сразу…
Расплата, возможность на весу
Им удержать весь мир, как будто вазу.
16 октября 2007 г.
Взлёт на счёт «Ах!»
Женщина – это цвет распустившейся вишни.
Небо в беспечном восторге закатных полос.
У её ног и слова, и одежды излишни,
Только улыбки запястий и песни волос.
Руки в руках,
будто целая стая причин.
Танец плечей.
Наших спин нефильтрованный хохот.
Взлёт на счёт «Ах!»
Мы молчим, мы летим, мы кричим!
Каждый ничей,
но един,
даже если один,
Каждый молчит –
тишина на губах это грохот!
Грохот в ладонях – вибрирует сердце.
И взмах
Крыльев сметает усталость, простуды, одежду.
Взлёт на счёт «Ах!»,
Наше небо скомкалось в тенях,
Чтобы взорваться безудержно-трепетным «между»!
23 октября 2007 г.
***
Три тёплых, шершавых ладони
Бог держит перед собой:
на левой весь мир зелёный,
на двух других – голубой.
И глаз у него как пламя,
плюс десять тысяч как лёд.
Обычно он занят нами,
но в перерывах поёт.
Смеётся он тоже обычно,
но как-то очень тепло.
И не столично, а лично,
налично: отлично до лично,
а многим так непривычно,
что кажется неприлично,
что кажется нелогично
быть чистыми как стекло.
Сквозь пальцы глядит на ноты,
и также легко – на слух.
На что ты? на где ты? на кто ты?
Лишь бы мы пели вслух.
Все люди в ладонях Бога
то плачут, то говорят
о том, как безумно много
скопилось календаря.
25 октября 2007 г.
В цикутнег.
Хоть жизнь сама к нам ходит на уроки,
Твои слова, Поэт, в свою трубу
Мы вложим, дабы обличить пороки.
Да так, что ты завертишься в гробу.
Щас настругаем парочку цитать
Рубаночком пера по ровным строкам.
И кровь из лёгких, рвавшихся летать,
Задребезжит по крововодостокам.
Но, даже и оболганный дурак,
Останешься ты чересчур прекрасным,
Как будто разбутонившийся мак,
Что на ветру взорвался ярко-красным.
25 октября 2007 г.
Долить, допить, дожить, доделать,
Доулыбаться, наконец.
Наесться кускового мела,
Настричься розовых овец.
Но скажет он: расти весёлым.
Она споёт: расти скорей.
Но скажут города и сёла:
Ты лишь мечтательный порей.
Пророс, пустил стихи и корни.
Теперь не выдернешь никак.
Но мы же всё равно упорней
Тебя, мечтательный дурак.
Всё ищешь что-то без названий,
На счастье золотой патент.
Но среди всех призваний-званий,
Твоё – духовный импотент.
Ругайся, мсти нам, мы согласны,
Но будешь всё равно дурак,
Пока в себе, единогласно,
Не опровергнешь этот факт.
Октябрь 2007
Перегорят стихи
Перегорят стихи как кошки,
что затаились в конуре.
Перегорят стихи как мошки,
что залетались в ноябре.
Перегорят стихи как жёны,
что засиделись на метле.
Перегорят стихи – пижоны,
что замечтались на игле.
Перегорят стихи как лица,
что светятся в глухой ночи.
Перегорят стихи как птицы,
что гаснут в пламени свечи.
Перегорят стихи как море,
размазанное о бетон.
Перегорят стихи как горе,
что всем не в пять, не в глаз, не в тон.
Перегорят стихи как провод,
как в грязной речке караси.
Перегорят стихи – не повод
у них прощения просить.
Октябрь 2007
Сказка про числа
Мальчик нашёл кусочек обоев,
Ценою семь тысяч двести.
Знатный подарочек! Хвост трубою
Мальчик пошёл к невесте.
Та же в восторге, 43 корки
Собрала быстрей к обеду.
Тепло и радостно было в норке
Им с пятницы аж по среду.
Смеются мышки, лежат на полке
Обои и корки смысла.
И вы посмейтесь, ведь в сказке толку
Немного, зато есть числа.
А может кто-то решит, однако,
Что сказка про нас с тобою.
Тогда ему мы кусок ден.знака
Подарим, как нац.герою.
Октябрь 2007
П.-П.
Первый-первый, я нервы.
Я нёбо этого города.
Первый-первый, я нервный,
Я слово, что спрятано в бороду.
Первый-первый, ты сладость.
Ты гость в этом странном облике.
Первый-первый, ты гадость,
Ты радость, ты дырка в бублике.
Первый-первый, он сердце.
Он кисточка без художника.
Первый-первый, он герцы,
Он месяц, что снят с треножника.
Первый-первый, что дальше?
Числа, рода, сравнения?
Как отстирать от фальши
Наши стихотворения?
Октябрь 2007
СтихотВОРный
С размаху о среду
Ударился, как о забор.
А ближе к обеду
Мне в сердце забрался вор.
Забрался грабитель,
Украл две строки, сестру
Да пару событий,
Что реяли на ветру.
Схватил, не скрываясь,
Помыл за собою пол
И сел, улыбаясь,
Со мной за квадратный стол.
Обедать мы стали
Сжевали полслова «слон».
Лишённые талий:
Я (сытый), (прозрачный) он.
Вот так получилось,
Что вор этот – лишь игра
Того, что случилось
Бы завтра, не будь вчера.
10 октября 2007
Девушка со словами.
Шла-шла, свой мирок несла,
Уронила на ноги соседних дней…
То у руля была, то у весла.
Ведьминой кошки была черней.
Спал на коленях живой дворец,
Чары свои из волос плела,
Пальцы, свободные от колец,
Лепили из раненых слов тела.
Фигурки плясали, прижав к груди,
Обрубки чьих-то чужих фонем.
Никто не знает, что впереди:
Кто будет крут, кто Брут, кто нем.
Искренний танец оживших строк
Медленный смех утомлённых глаз.
Снова ей кажется: новый срок
Выделен рифмам в который раз.
Так обними же её стена,
Спрячь от людей, перемен, погоды.
Пальцами вскрытого настежь окна
Влей в неё крови на долгие годы.
10 октября 2007
Песенка средневекового вора.
И не успел я испугаться,
Всё было странно, будто в сне,
Я был повешен на сосне
На радость медведЯм болтаться.
И хоть, хочу я вам признаться,
Такой расклад был не по мне,
Я знаю, истина вовне.
Мир слишком плох, чтоб в нём остаться.
В конце концов, ведь может статься,
Что в очистительном огне
Мне будет лучше, чем на дне,
Где я был вынужден скитаться.
Лишь с женщинами жаль расстаться
Да с тем дурманом, что в вине…
И со штанами на ремне,
И с лунным бликом на стене,
И с речкой той, где по весне
Так было здорово купаться.
14 октября 2007 г.
Неслучившиеся истории
Вот так сидишь на камушке с рекой в ушах и
слушаешь её волшебный бег. И думаешь о чём-
то неспеша, к примеру, о судьбе таких вот рек.
Они похожи в сущности на знак, что свежим
воскресает каждый раз, когда, неважно, так
или не так, аккорд звенит из летошних прикрас.
Открытка двери настежь, заперта
Улыбка глаз, стекается гроза
И молнии на мятой складке рта,
Хотя страшнее льдины, что в глазах.
Запястья в бег, а ступни прочь, прочь, прочь!
И нету силы вырастить крыла.
Может и можно мне теперь помочь,
Но я сопротивляюсь. Все дела!
14 октября 2007 г.
Вавилон
Большая любовь
Со следами зубов,
сапогOFF
и землянок рабов,
Это наша планета.
Тут нету отсутствия света,
Зимы, только лето,
Калёное лето.
Огромнейший мир,
Он до дыр
кое-где прохудился,
Простудился,
принарядился,
Стал похож на невызревший сыр.
Он вращался как в киселе
На оси,
на любви,
на весле,
На задумчивом старом осле,
На добре и на зле,
На воде,
на пару,
на земле,
И на массах, и на ЖЗЛе!
Он вращающимся родился,
Он то глохнул, то заводился.
Во всех лицах: Никто,
Ты,
Он.
Встал Вавилон.
15 октября 2007 г.
Песни зверей
няшной Стен
Высиживали дни, как яйца птиц,
Гуляли по стволам домов и улиц.
Но цирк наш слишком свят и бледнолиц,
Чтоб зрители хотя бы улыбнулись.
Мы песнями цветили переход
Не глядя на мороз, фуражки, вечер.
Охрипшие, как старый пароход,
Мы не жалели – незачем и нечем.
Горит фонарь и эхо от подков
Шагающей в сапожках мимо тёти.
А мы вдвоём, как парочка котов,
Поём и ничего нас не заботит.
Потом, конечно, будет течь в носу.
И горло заболит, вот всё и сразу…
Расплата, возможность на весу
Им удержать весь мир, как будто вазу.
16 октября 2007 г.
Взлёт на счёт «Ах!»
Женщина – это цвет распустившейся вишни.
Небо в беспечном восторге закатных полос.
У её ног и слова, и одежды излишни,
Только улыбки запястий и песни волос.
Руки в руках,
будто целая стая причин.
Танец плечей.
Наших спин нефильтрованный хохот.
Взлёт на счёт «Ах!»
Мы молчим, мы летим, мы кричим!
Каждый ничей,
но един,
даже если один,
Каждый молчит –
тишина на губах это грохот!
Грохот в ладонях – вибрирует сердце.
И взмах
Крыльев сметает усталость, простуды, одежду.
Взлёт на счёт «Ах!»,
Наше небо скомкалось в тенях,
Чтобы взорваться безудержно-трепетным «между»!
23 октября 2007 г.
***
Три тёплых, шершавых ладони
Бог держит перед собой:
на левой весь мир зелёный,
на двух других – голубой.
И глаз у него как пламя,
плюс десять тысяч как лёд.
Обычно он занят нами,
но в перерывах поёт.
Смеётся он тоже обычно,
но как-то очень тепло.
И не столично, а лично,
налично: отлично до лично,
а многим так непривычно,
что кажется неприлично,
что кажется нелогично
быть чистыми как стекло.
Сквозь пальцы глядит на ноты,
и также легко – на слух.
На что ты? на где ты? на кто ты?
Лишь бы мы пели вслух.
Все люди в ладонях Бога
то плачут, то говорят
о том, как безумно много
скопилось календаря.
25 октября 2007 г.
В цикутнег.
Хоть жизнь сама к нам ходит на уроки,
Твои слова, Поэт, в свою трубу
Мы вложим, дабы обличить пороки.
Да так, что ты завертишься в гробу.
Щас настругаем парочку цитать
Рубаночком пера по ровным строкам.
И кровь из лёгких, рвавшихся летать,
Задребезжит по крововодостокам.
Но, даже и оболганный дурак,
Останешься ты чересчур прекрасным,
Как будто разбутонившийся мак,
Что на ветру взорвался ярко-красным.
25 октября 2007 г.
-
-
31.12.2007 в 17:32-
-
06.01.2008 в 20:01